» |
Но вернемся в 1918 год. Придя к власти, Временное сибирское правительство сразу спровоцировало недовольство крестьян тем, что начало сбор недоимок за 1915-1917 годы. Проводилась также реквизиция лошадей и продовольствия для армии. Недовольство крестьян резко усилилось после того, как Временное сибирское правительство объявило мобилизацию в армию. Воевать народ не хотел. На съезде крестьян Павлоградской волости, например, было решено: «Солдат не давать, подати не платить», чехословаков разогнать. Выступили против мобилизации в белую армию и в соседних местах, в Азово, Таврическом. А после прихода к власти Колчака и усилении репрессий за уклонение от мобилизации крестьяне и вовсе стали уходить в партизанские отряды. На юге Омского Прииртышья партизанским отрядом руководил Роман Сергеевич Рассохин.
Роман Сергеевич Рассохин родился в селе Павловка на Полтавщине в семье бедняка. Чтобы сохранить семью от вымирания, Сергей Антонович Рассохин, отец Романа, переселился с Украины в Сибирь и обосновался в селе Беляки. Юношей Роман уезжает в Омск и становится рабочим железнодорожных мастерских. В разгар Первой мировой войны Романа Рассохина призывают в армию. В окопах Северо-Западного фронта он становится большевиком. Принимает активное участие в октябрьских событиях в Петрограде, слушает речи Ленина, вновь воюет на фронтах. В начале 1918 года он приезжает в Русскую Поляну. Создает партячейку, комитет бедноты. Вечера проводит с крестьянами, разъясняя им декреты Советской власти.
С приходом к власти Колчака организовал партизанский отряд, появлялся
то в Русской Поляне, то в Павлоградке, то в Новосанжаровке, Славянке...
Он проводил агитацию против колчаковцев, призывал не вступать в
колчаковскую армию, выдавал фиктивные справки о непригодности для службы
в армии. В селе Бугун (Красноозерка) уговорил молодежь не ходить на
службу к Колчаку. Первый председатель колхоза им. Рассохина в селе Славянка М. Шабалдас в 1967 году вспоминал в газете «Целинник» № 137: «В 1919 году в хмурый осенний день к
зданию бывшего в первые годы Советской власти сельсовета подкатила
пароконная телега. В ней лежал связанный, избитый человек. Мой дядя был в
том заведении каким-то начальником. Когда сопровождавшие арестованного
колчаковцы ушли обедать, связанного человека на это время они перевели в
здание, а дядя поставил на караул своих людей.
Рассохин погиб за два дня до освобождения Омска. На рассвете 14 ноября 27-я дивизия 5-й армии Тухачевского переправилась по льду через Иртыш и после короткого боя взяли Омск. После изгнания из Западной Сибири войск Колчака и чехословаков Советская власть стала утверждаться на местах. В стране проводилась политика военного коммунизма. Как и в 1918 году, осуществлялась продовольственная диктатура. Сотни продотрядов колесили по деревням Омской и Тюменской губерний, осуществляя продразверстку. До 20 июля 1920 года в Западной Сибири было заготовлено 15,26 миллиона пудов хлеба и фуража, а в целом по Сибири - 20 миллионов пудов. 20 июля 1920 года Совет Народных Комиссаров принимает декрет «Об изъятии хлебных излишков в Сибири». По этому декрету Сибпродом до 1 марта 1921 года должен был сдать по продразверстке 110 миллионов пудов хлеба. И ведь сдали! Но какой ценой: выгребали у крестьян не только излишки, но и часто семенное зерно. Естественно, это вызывало сильное недовольство крестьян. Для подавления недовольства был создан губернский революционный трибунал. В Омском областном архиве сотни дел выездных сессий этого трибунала, которые судили на местах. Действовали в уездах Чрезвычайные тройки по проведению продовольственных разверсток. Нарушителей сажали в концлагеря. В 1920-21 годах наряду с такими известными преступления, как бандитизм и спекуляция, государственными преступлениями считались: уклонение от государственных налогов, агитация против продразверстки и налогов, неоказание помощи властям, дискредитация Советской власти и т. п. Заглянем в некоторые из дел ревтрибунала. Заключение Допрошенный в качестве свидетеля гр. Бабайцев показал, что гр. Волотский на крестьянском базаре утром 2 мая при распродаже крестьянской сметаны, которая продавалась по 300 руб. за крынку. Как только покупателей стало увеличиваться, продавщица увеличила цену до 500 р. за крынку, ввиду чего публика стала возмущаться повышением цены. В это время к возу подошел гр. Волотский и начал кричать, что омские житичи получают жалование по 20000- 25000 р. в месяц. При задержании гр. Волотский продолжал кричать, что он не подчиняется милиции, угрожал приходом японцев, кои, по его словам, расправятся с русскими. При составлении допроса гр. Волотский говорил, что пишите хоть 20 протоколов, Россию вы не спасете, а спасем мы. Гр. Жиров показал, что гр. Волотский
кричал, что вы не устоите, что скоро придут японцы и вам покажут.
Обращаясь к милиционерам, говорил: «Зачем вы служите Советской власти,
при Колчаке жить было лучше». Привлеченный в качестве обвиняемого гр. Волотский себя виновным признал, пояснил, что он защищал женщину от возмущения толпы и говорил, что вы только надеетесь на милицию, на штыки и силу. На основании вышеизложенного гр.
Волотского Якова Николаевича нахожу виновным в агитации на крестьянском
базаре среди крестьян и рабочих. Принимая во внимание, что гр. Волотский
бывший офицер царской армии и сказанные им слова принесут
контрреволюционные плоды, считаю следствие по делу законченным, поэтому
настоящее дело вместе с заключением представить на рассмотрение Коллегии
Омгубчека.
А вот пример суда за уклонения от продналога. Приговор
Как видим, в связи с отсутствием юридической базы приговоры основывались на революционной совести, а она у разных людей была разная и чаще всего направляла подсудимых в концлагерь. Проводимая политика, естественно, не обошла стороной и жителей недавно основанной Нововаршавки, упоминающейся в деле Колмогорова Л. Е. Дело открывается следующим заявлением: «В Верховный трибунал Сибири гр. поселка Черлакского Омского уезда ныне заключенного концентрационного лагеря Лукъяна Егоровича Колмогорова Заявление Приговорам выездной сессии
Омгубревтрибунала 24 июля 1921 года осужден за самовольный обмолот хлеба
на 5 лет принудительных работ с лишением свободы. Весною 1921 года я был избран
председателем волпосевкома, а работу по исполкому передал своему
заместителю тов. Крульману. О работе я своевременно давал отчеты съезду
Советов, а нужды телеграфировал в Омск. В начале мая стало выясняться,
что семян не хватает, и нам их не дадут, а площади засеяны на 50%. Вот моя вина. С приездом выездной
сессии мои враги зашевелились, воскресли, они видели, что за мной есть
ошибки (хотя за ошибки не судят). Машина их пошла работать, и я через 2
часа в глазах сессии стал таким явно страшным преступником, что меня
сейчас же без суда и следствия не грешно расстрелять. Не беру на себя труд расписывать ярко
положение, я хочу только указать, что если мною что и было сделано, так
только некоторые ошибки по незнанию. Со стороны же сессии был допущен
целый ряд незаконных действий, которые меня сделали виновным, а в то же
время дают право взывать к пролетарской справедливости. Я хоть и заключенный, я хоть и
осужденный, но как гражданин не лишен права искать правды, а поскольку
это так, то разрешите мне призвать к порядку, разрешите мне как бывшему
члену РКП (а в душе и сейчас), что если я осужден, наказан за ошибки,
так и тех, кто, ведя мое дело, совершил ошибки, пусть тоже накажут, а
это можно только тогда, когда будет сделан пересмотр.
Заявление это не осталось без внимания и было затребовано для обозрения в порядке судебного надзора. «25.02.1922, № 764. Из сохранившихся документов не ясно, освободили Колмогорова или нет, но совершенно ясно, кто его «закопал». Это его заместитель Крульман, который в качестве свидетеля показал, что предупреждал Колмогорова о том, что в Нововаршавке и Патровке расхищается семенной хлеб как зерно, так и необмолоченный, но тот не обращал внимания на эти предупреждения. Районный уполномоченный Мирошин и волинструктор Дорогов показали, что говорили Колмогорову, что хлеб в скирдах - государственная собственность, но тот проигнорировал их. И все трое обвиняли Колмогорова в том, что хлеб расхищен для личного потребления. Скорее всего, зерно действительно частично расхищалось, в чем косвенно признается и Колмогоров, говоря о своих ошибках, но в главном он был прав - сеять было нечем. Это подтверждается следующим документом из этого же дела.
«Патровская комячейка Просим дать содействие по поводу
засева площади кузнецами Патровской общественной кузницы; а также жены
красноармейцев неоднократно делали предложение председателю
сельисполкома и сельпосевкома, чтобы посеять хлеб, на который уже есть
семена и выделена норма земли.
Под угрозой голодной смерти народ не выдержал и восстал. В истории
это выступление известно как Ишимское восстание. Восстание началось 31
января 1921 года в Ишимском уезде и быстро распространилось по волостям
Ялуторовского, Тобольского, Тюменского, Сургутского и Березовского
уездов. В конце концов, восстание было жестоко подавлено. Все имущество участников восстания конфисковывалось. И даже в 1957 году, когда реабилитировались фигуранты белогвардейско-казачьего заговора 1933 года (которого на самом деле не было), нескольким участникам восстания 1921 года, проходившим по этому заговору, было отказано в реабилитации, вместе с Растрепениным, который заколол штыком черлакского предревкома Мельникова. По материалам Ишимского восстания омский прозаик Михаил Шангин
написал роман «Ни креста, ни камня», за который был удостоен
всероссийской Шолоховской премии. Постепенно жизнь стала налаживаться, и уже 5 мая 1922 года губисполком отчитывался: «НЭП дал уже свои первые положительные результаты в области оживления хозяйственной жизни губернии, ее сельского хозяйства, промышленности и товарооборота. Губерния успешно выполнила продналог, трудгужналог, лесозаготовки. Расширился товарооборот. Намечается перелом в работе промышленных предприятий, переведенных на хозрасчет». Гражданская война, неурожай 1920 года, слухи о хлебном богатстве Сибири вызвали переселенческое стихийное движение. Переселенцев было столько, что железная дорога не справлялась, и около 50 тысяч переселенцев вынуждены были зимовать в дороге. Из этой волны переселенцев лишь около 30% остались в Сибири, остальные уехали обратно. Для работы с переселенцами и решения других земельных вопросов были созданы после революции земкомиссии и губернское земельное управление, сформирован Губземотдел. В 1920 году пригодной земли для немедленного заселения было 665 824 десятины в губернии и 62428 десятин в Омском уезде. В 1923 году в Омском уезде было 53 русских волости и 4 киргизских (казахских). Землепользование было в следующих количествах: крестьяне-старожилы - 2206,5 дес., переселенцы - 11674,6, казаки - 29255, инородцы - 242508, города и поселки - 200, коммуны - 26740, совхозы - 95480, арендных статей и участков -102587, гослугфонда-1.484, школьные земли - 2520, госучреждения и предприятия - 4539 дес. В 1920 году Омская губерния приняла переселенцев 43384 души, а в 1921 году - 4649 душ, на порядок меньше: время восстания не лучший момент для переселения. Источник могут видеть только авторизованные пользователи | |
Класс!
+0
|
Всего комментариев: 0 | |